Я стою на плацу и как обычно в эти минуты думаю всякую ерунду. В момент построения, пока командиры без видимого удовольствия проходятся по нам, начиная от внешнего вида и заканчивая отсутствием дисциплины, мои мысли уносятся слишком далеко.
За широкими плечами каптри сереет стальным спокойствием кусочек пасмурного весеннего неба.
Вот я закончу вуз, сдам экзамены, а потом меня призовут на фронт и там убьют.
Я начинаю фантазировать, как именно это случится. Может, пусть меня застрелят? Или лучше подорваться на мине: весь разлетишься на кусочки, даже цинка не понадобится, просто в пакет соберут. Хотя зачем собирать?
— Только пусть меня первым убьют, ладно?
— А что так?
— Ну чтобы смерти товарищей не видеть…
— Какой ты однако малодушный, дружок, — смеётся злобный голос внутри. — Воин хочет в Вальгаллу, но совсем не хочет страдать.
Андрюха врывается в комнату, где за столом чинно, как на смотре, сидят пацаны.
«Санечка,» — голосит он. Ему, видимо, очень хочется орать и всех тормошить. — «Санечка, ну как ты? Голову не напекло?»
Сегодня на построение Саша забыл головной убор и всё время простоял в каске. Такой дурацкой зелёной советской каске времён Второй мировой.
Я не знаю, чего Андрей вдруг переполошился, у нас такое не в первый раз. Пацаны шумят, и я тоже присоединяюсь ко всеобщему возбуждённому гоготу. Наверное, это из-за близящейся аттестации и скорых экзаменов.
— Привет, как ты?
«Да я, блять, весь день только о тебе и думаю!»
— Да я… нормально, ты как?
«Свали из моей головы, блять.»
— Тоже ничего.
Молчание, в котором можно утонуть. Это была двадцать первая весна, а будет двадцать первое лето. Я всё такой же глупый мальчишка, что и десять, и двадцать лет назад.
Выйди на улицу, вокруг всё по-прежнему: небо всё ещё синее, и каштаны в цвету розовыми свечками, в Таврическом на берегу пруда чайка доедает бестолкового голубя.
С мозаики на Автово Родина-мать смотрит на меня строгими печальными глазами. «Миру мир».
Миру, конечно, Мир, а тебе однозначно пиздец, рядовой Брусенцов.
С каждой встречей меня тошнит всё сильнее. Мне страшно, мне так охуенно страшно, но давай сегодня увидимся. Просто увидимся. Экзамены, аттестация, мобилизация, война, глупая смерть по ошибке — мне безразлично, это всё полная ерунда и чушь, глупая, ненужная.
И неуловимым мгновением проносится призрачный аромат её духов, когда я снимаю свою студенческую куртку и рубашку. И как там писал Набоков? Ничто так пОлно не воскрешает воспоминания, как запахи, связанные с ними. И вечер тянется, как сироп, пьянящий в начале и совсем уж хмельной в конце.
Всё в порядке. Я бы тоже себя не выбрал.