вторник, 07 сентября 2021
Почему-то до последнего мне казалось, что Балвин уйдёт из нашего взвода. Всё лето.
Или вот так: вернусь осенью, и никого не осталось. Все ушли.
Военно-морская Академия. Пляшут буквы, неровные, нервные, срезать по Свердловской набережной, спугнуть стаю голубей на шоссе Революции.
Большеохтинское кладбище. Там трава высоченная с лета, теперь скошена, лежит мягкими зелёными снопами. Можно перелезть через забор, и сразу оказываешься будто за тысячу километров от города. Лежать на траве, ноги и руки по сторонам, и не думать ни о чём, кроме благодарности. Тебе, ему, ей, всем, всем на свете.
Река Охта совсем маленькая по сравнению с Невой, и, если пойти через матросскую слободу, выходишь к тихому затону. Я люблю здесь гулять один.
Солнце, последнее солнце, может, ещё летнее, ищет, где пробиться сквозь облака, нежно скользит по траве, берёт за руку. «Пойдём, теперь ничего не страшно.»
Охота неспешно бежит дальше через город, от Балтики, и все тоньше становится её течение, и в Армашёвском сквере вдруг делится на два рукава.
В Большом Ильинском на деревянных тёплых скамейках сидит пара. У них в руках ножик и дыни. Ароматные ставропольские дыни. Наверняка, ставропольские. Он берёт ломтик и руками надламывает почти посередине, и кожура, морщинистая и крепкая, хрустит со сладким ароматным звуком. И брызгает соком.