В магазине мы оставили рублей 400. Потом сразу же, не заезжая домой, повернули в сторону озера. Как здорово было вот так ехать по прохладной вечерней дороге на тихих велосипедах, разговаривать и спорить о чём-то ненужном, весёлом, далёком и как здорово повернуть после сельского магазина на дорогу, идущую от дома, а не к нему.
В лесу мы остановились, бросили велосипеды прямо на дороге. Сосны, стройные великаны, обступали нас со всех сторон, а мы ели крупную прямо с куста чернику, и наши руки и губы тут же становились синими, почти чёрными, и мы смеялись, глядя друг на друга. Ягоды лопались, спелые, сочные, хотелось пить, но мы знали, что приехали только полпути: где-то там, в глубине леса, на опушке есть колодец.
«Умывался ночью на дворе,
Твердь сияла грубыми звездами...» — почему-то вдруг вспомнилось мне.
И вспомнилась вдруг одна из первых майских ночей, проведённых здесь, ночь наредкость тёплая и ясная. Я вышел тогда в футболке на двор, почти не ощущая холода и ветра, который уже начинался и который должен был пригнать наутро ледяные хмурые тучи со снегом и дождём.
«Умывался ночь на дворе...»Скрипнуло колодезное колесо, зазвенела металлическая цепь, и с гулким, каким-то таинственным шелестением ведро стало опускаться ко дну. Вода по краям ещё не успела оттаять, и теперь толстое ледяное кольцо плавало и перекатывалось у самой поверхности.
Ведро потяжелело, зачерпнувши воды, и с тихим скрипом поползло обратно наверх. Поставив его, на створки рядом, я перелил воду в кувшин.
«Лунный луч — как соль на топоре,
Стынет бочка с полными краями.»
Вода была студёной в самом полном смысле этого слова. Я почувствовал, как перехватило дыхание, когда она коснулась моих глаз, и тут же ушёл мой сон. Вместе с дыханием вырывался наружу пар и тут же таял в темноте ночи.
«Тает в бочке, словно соль, звезда.»
… А сегодня была жара, и хоть к вечеру она уже отступала, но, напившись как следует, Олег тут же раздался до плавок и облил себя с ног до головы из ведра. Шумно, весело катились прозрачные струи по его сильному загорелому телу, путались в непослушных волосах брызги, он смешно тряхнул головой, и тысячи маленьких капелек, словно испугавшись, разлетелись в разные стороны. Сверкнуло в луже последними яркими лучами заходящее солнце.
Мне нравилось, что с Дозоровым можно вот так запросто облиться из колодца, не сговариваясь, ничего не планируя, рвануть куда-нибудь за тридевять земель. Я не мог представить себе другого человека на месте Олега.
… А вечером деревня погрузилась во тьму.
— Всё, получается, конец электропиздричеству, — изрёк Дозоров и прикурил от свечки, чтобы не тратить ещё одну спичку — зажигалка потерялась где-то в темноте комнаты. Мы ужинали при одной только свечке, и всё равно ни черта не было видно, и мы смеялись до осипших голосов и раздражённых связок.
Месяц, только что родившийся, совсем молодой, висел над деревней, даря ей какой-то таинственный оранжевый свет. Когда горят огни, то свет луны, звёзд видится почему-то совсем иначе. Но сегодня вся деревня была словно пустая. Но одно окно не светилось теплотой, тихо и безлюдно было на улицах, казалось, все заснули, и только я один остался на всём свете. Я знал, что до рассвета остались считанные часы, и к трём утрам, когда закричат петухи, будет уже совсем светло, но сейчас я испытывал странную смесь тревоги и возбуждённого, только рождающегося где-то в глубине сознания спокойствия. Мы дошли до широкой равнины, где река разливалась в тишине и бесконечном пространстве. Туман неподвижно висел над водой.
— Завтра будет жарко…
Прийдя в дом, я лёг не раздеваясь на чистое покрывало, и почти тут же заснул удивительно крепким и спокойным сном.
Юный месяц заглядывал ко мне в окно.
«Мне б схватить юнца за тонкие рожки, да себе на шею повесить…»