Где-то я читал, или мне приснилось это, что есть такой поезд времени: садишься в него, едешь, засыпаешь, а потом просыпаешься в самом счастливом воспоминании. И живёшь там. Я перебрал в памяти все самые счастливые моменты двух десятилетий. Было сложно. Может, отправиться в то лето, когда я впервые поцеловал Яночку? Я очень хорошо помню этот день, погоду, запахи, шум трамваев с линии. И там, в сумерках цветущего лета, я был по-настоящему счастлив… Нет, не то. Может, в ту зиму, когда мы с Сергеевым первый раз отправились вместе в Екатеринбург? Точнее, в пригород, в область, взяли лыжи и пошли на них от станции к даче. Снег скрипел, и ломались кристаллы замёрзшей воды у нас под пластиком лыж, наши щёки пылали красными пятнами, кажется, даже с платформы можно было заметить, и мы шутили, смеялись и говорили что-то весёлое, неопределённое. Или тоже не то?.. А из детства я ничего не помнил. У меня ужасная память на детские события.
Зато я точно и наверняка знал, куда на своём временном поезде отправился бы Виктор. Не в какие-то там зимние или летние далёкие вечера или тёмные короткие ночи. Только вперёд. Только вперёд поехал бы на этом поезде, потому что он был уже абсолютно счастлив с того самого момента, с конца ноября 20 года. Нет, конечно, он и до этого был счастлив, но вот такое символичное, самое важное событие у него останется в этом десятилетии. И дальше — только счастливее, только радостнее, только бесконечнее счастье и радость. Как там на совковом плакате: «И с каждым днём всё радостнее жить.»
Значит, получается, что моё главное событие не случилось ещё? Ну, получается, что так. Губы у меня лопнули с мороза, брызнули алым, когда я попытался улыбнуться. Нет, ну всё-таки ничего ужасного не случилось — это ведь тоже здорово. И всё плохое забывается — и это тоже прекрасно, невозможно было бы жить, если всё оставалось в памяти навсегда и никогда не забывалось. Ещё одно десятилетие позади, но ведь это просто выдумка. Никакого времени нет, вернее нет такого времени, которое можно посчитать. И всё-таки страшно и безумно весело осознавать конец десятилетия.
В нежности декабрьского заката утопает город. Зима прекрасна, я соскучился по настоящей зиме, со снегом, морозами, шумными лопатами дворников под окнами в воскресенье утром, когда ещё так рано и не надо вставать. В окнах сгорает оранжевое солнце, отражается в снегу, и облака, лёгкие, розовые бегут и бегут всё время куда-то. В 21 год, наверное.
Я, наверное, много ошибок сделал, много неправильных слов сказал, но вместе с этим понял вдруг столько важных вещей. И мне сейчас так легко и весело вспоминать всё это, не потому что проблемы кажутся такими спустя время, нет, а потому что это ведь ужасно здорово, что можно злиться, потому что потом ярче станет радостное спокойствие, очень здорово, что голова болит с похмелья, так ведь проще понять, что очень хорошо, когда она ясная, очень здорово промочить ботинки под дождём, потому что приятно потом, сняв их, ступать босым по тёплому полу дома, очень здорово возвращаться домой после долгой разлуки…
Декабрь пронёсся стремительно. Сегодня уже конец. Конец месяца, конец года две тысячи двадцатого, конец очередного десятилетия, конец моего пятого семестра…
Пой, моя бедная молодость, всё обязательно будет.
Ну и в конце, девизом года уходящего и всех годов, столетий наступающих
«Вечной будет моя любовь к этому миру, несмотря на вырубленные леса Сибири,
несмотря на Первую, на Вторую и на приближающуюся Третью мировую
На черепах в Тихом океане, запутывающихся в полиэтилене,
когда ничего живого не станет, я не стану любить его менее…»