Поезд вздохнул тормозами и остановился. Люди пошли потоком, в разных направлениях, они бесконечно шли, просто из ниоткуда возникали, и почти все были легко одеты, потому что в городе уже стало по-весеннему тепло. Я смотрел на бесконечных людей, и пытался осознать новость, которую только что узнал. Опять по телефону. Опять этот отстранённый голос. «Что с голосом, что случилось?» – я говорю это легко, а внутри сердце сжимается от предчувствия необратимого.
Олег молчит две секунды — один вдох и выдох — он наверное, просто набирает в лёгкие побольше воздуха, чтобы сказать.
Земля не останавливается, люди идут по-прежнему, кому-то даже весело. Солнце очень красивое, оранжевое и большое, освещает вокзал, электричку, какие-то постройки.
Ещё раз я слышу эту фразу. Человек не может со всем ужасом осознать свою смертность, но осознать смерть кого-то из товарищей не менее сложно. Я не знаю, от чего он погиб, не хочу слушать подробностей. Потом всё равно начинаю представлять. В отпуске он был один раз, на свой день рождения, в феврале. Больше не будет дней рождений, он никогда не вернётся с войны. Никогда. Не вернётся. С войны. Я так спокоен, что мне становится страшно. За что, почему именно Артём должен не вернуться? Почему вернутся остальные, а он навсегда останется там. Ну то есть, он ничем не лучше других, просто каждый раз не могу поверить. Ему было 26, у него никогда не будет детей, он не сможет больше пойти в поход, не состарится, не закурит ещё одну сигарету, в конце концов, он больше не может видеть солнца, майского солнца, которое светит сегодня так хорошо и ярко. Больше ничего не будет, и так странно от того, что я всё равно продолжаю идти, и люди вокруг тоже живы, и им, в общем-то, всё равно, на какого-то Артёма Кавелина, который был убит пару дней назад, в мае двадцать четвёртого года . И это очень несправедливо и закономерно, как закономерны и логичны все несправедливости жизни. Надо что-то сказать. Я не помню, что выдаю, потому что все слова глупые и циничные.
Почему я был так уверен, что именно Артём обязательно вернётся? Откуда и почему мне так показалось? Он воевал там с сентября 22, почти 2 года с тех пор прошло. Он должен был вернуться, он везучий! Может, ошиблись, думаю — и сразу зло смеюсь над своим отвратительным малодушием.
Не знаю, о чём думать. Я знаю, что осмыслю это через пару дней, а пока что быстро набросал в текст нелепыми и бедными словами всё то, что чувствую. Это похоже на словесный импрессионизм.
На войне убивают, я же всегда про это знал. Но что с этим делать живым.