Середина марта в Петербурге ознаменовалась снегом. Уже почти наступила поздняя апрельская весна, когда утром, выглянув в окно общаги, мы обнаружили снег на плацу. Приказа о переходе с зимней на летнюю форму ещё не было, но не хотелось снова надевать тёплые вещи, мёрзнуть на строевой да и вообще не хотелось.
И мы снова клеим карты, маршируем, наносим тактическую обстановку, стреляем и смотрим чертежи. Мне так скучно последнее время. Карантин.
Совсем редко мы смеёмся, и ещё обсыпаем друг друга снегом, убирая плац.
«В снежки играют мокрые солдаты,
Они одни, одни на целом свете»
Это всё равно – коронавирус, третья мировая, орущий полковник – мне наплавать.
Кажется, скоро будет год, как я безуспешно и безрезультатно шляюсь мимо злых окон факультета Яночки в надежде встретить её. Или кого-нибудь. Не важно. Какое мне дело до всего этого, какое мне дело до заболевших, до войны, хоть до десяти войн сразу и мировой революции, будь тут хоть конец света. Это всё не важно.
Я заказал стихи у Маршака. Ещё во вторник. Кажется, это очень глупый поступок, но мне вдруг ужасно захотелось. Он обещал выслать Книги к концу недели и, конечно, не сделал этого. Конечно, я догадывался, что он забудет-проспит-потеряется и ещё тысячи причин, но мне совершено некуда торопиться. Ожидание меня устраивает. Я жду этих книг, будто волшебную палочку, хотя в них ничего необычного, и магия их рассеется через пять минут после вскрытия посылки. Кажется, так и будет. Я не хочу так. Поэтому лучше ждать.
Карантин. Кажется, Господь специально послал коронавирус, чтобы я смог расквитаться с долгами, сидя в пустой и холодной комнате общежития. Я буду учиться хорошо, вставать в семь и ложиться в десять, не смеяться в лицо полковнику. Не стану читать на ночь пиздострадания Маршака, буду спать крепко и утром просыпаться весёлым.
«Как снег чисты, как ангелы крылаты,
Ни в чём не виноваты, словно дети»